Картина родилась на стыке желания Гая Мэддина снять горный фильм и идее Джорджа Тоулса рассказать проинцестуальную историю.
Исходные элементы фильма традиционны для Мэддина — отсутствующий
или мертвый отец, появляющийся здесь в виде призрака; суицид, Femme
Fatale, ирония, смешанная с трагедией, в данном случае
с греческой — Эдип и Электра; матриархат, увечья, слепота; семья,
как первая инстанция социальной репрессии и сложные комплексы вины,
которые в большей или меньшей степени присущи всем персонажам.
Кроме
этих сюжетообразующих конструкций присутствуют и другие излюбленные
мотивы режиссера — оммаж экспрессионизму (изломанные силуэты горных улиц
Толзбада очень напоминают Хольстенваль, вид Герра Тротта и его замок
перекликаются с доктором Калигари, а восковые фигуры отсылают к Паулю
Лени); выдуманная локация, определяемая как «никакое место на земле»;
шероховатый звук, имитирующий старость пленки, прямые цитаты.
Фильм
«Низина» (1954) Лени Рифеншталь, не относящийся к классическому этапу
горных фильмов, Гай Мэддин посмотрел уже в начале съемочного процесса.
Когда снимали сцену дуэли на ножах, он практически дословно пересказал
хореографию боя в ленте Рифеншталь.
«Осторожность» — это ряд табу викторианской эпохи, которые подавляют
и отклоняют желания. Контроль над поведением, соблюдение протокола,
осмотрительность и уместность — это этическая доминанта, в которой
существует все население Толзбада.
Нарушение заповедей всегда будет
наказано. Не важно, каким будет нарушение — неосторожно громко сказанное
слово или скрытые инцестуальные желания. Все действующие лица, которые,
так или иначе, оказались вовлеченными в социально табуированные
отношения (будь то сексуальное влечение к родственнику или заурядный
адюльтер), должны умереть.
Семья рассматривается не как защита от внешних угроз, но как
дисфункциональный центр, откуда эти угрозы исходят. В такой ситуации
комната инвалида Франца уже не похожа на тюрьму, скорее это убежище
от событий, в которые втянуты члены семьи, находящиеся ниже.
Толзбад наполнен репрессией — с младенчества каждый житель ограничен
в желаниях, животным перерезают голосовые связки, а мертвых убивают
еще раз, для верности. Школа дворецких с фрау Тичер извлекает остатки
индивидуальности из учеников, делая их функциональными придатками
домашнего хозяйства, обрекая на собственные живые похороны, ради порядка
и приличия, и вечной тоски целомудрия. Их охватывает иррациональное
размытие границ между фантазией и действительностью, страх быть
похороненным заживо.
Сердце не должно биться учащенно, это может вызвать лавину.